Ночная осень

Это только эклога, до буколики не доходит.
Люблю я ночь. Всю жизнь она была мне подругой, сообщницей и любовницей. Если есть что-то, что я страстно люблю, это ночь. Не обращая внимания на слова Мопассана: « J’aime la nuit, je l’aime avec de la violence… et tout ce qu’on aime avec violence, finisse pour nous tuer ». Мне не страшно ночью. Я родился в полночь, а если умру, то только днём.
Вернулся домой около трёх. С облегчением в теле и с камнем на душе. Каждый раз больше осознаю, с огромной горечью в душе, что «Мы» не получится, возможно, что ни с кем. Мечтать о Second best: «Ты и я», тоже переживает мутацию в какую-то утопию. Навязчиво звучит в ушах Руслана... «Не в тому річ, не в тому річ...».
Мысли кружатся вихрем с угрозой не оставить меня в покое. Как можно понять, разложить всё по полочкам, навести какой-то порядок? Это явно: чтоб понять надо быть наблюдателем, зрителем, а это невозможно, будучи главным героем той пьесы, которую называют жизнью. Ветер невозможно остановить, но можно он него укрыться, спрятаться в тёплом доме и наблюдать через открытое окно. Но как укрыться от собственных мыслей?
Бокал Chablis притягивает жёлтые листья мыслей к земле, как моросит, делая их более тяжёлыми, а лёгкому вихру ветра их уже не поднять. Но я знаю, что в прострации сна они снова поднимутся, вызывая головокружение, потерю ориентира; отрывая меня от земли... Нет. Их надо собрать, чем-то накрыть, не позволяя взлёт. К сожалению, сжечь невозможно.
Ложиться сейчас нельзя. Никак.
Единственное, что можно, это отдаться ночи, насладиться ею, насколько возможно. Выхожу во двор, и приглашаю Дашу (мою роттвайллер) на прогулку. Она соглашается с огромной радостью, виляя задом, так как хвоста у неё нет.
Выходим. Наши шаги отчётливо высчитывают такт в абсолютной тишине, только разрываемой редкой одинокой трелью заблудившегося сверчка. Прохладно. Примерно двенадцать градусов. Но это особенная прохлада. Не летняя, когда дует антарктический ветер после жаркого дня. Сейчас полный штиль. И лёгкий туман, который образует радуги вокруг ярких фонарей уличного освещения.
Я вдыхаю в полные лёгкие, которые наполняются живящей прохладной влагой. Особенной. Которую можно ощутить в Киеве в позднем октябре в парке. Но запах совсем другой. Не преющей листвы, а мимозы, роз, жасмина и базилика.
Сучка, на прогулке, ведёт себя очень отлично от кобеля. Её не интересует обнюхивать столбы, деревья и метить свою территорию. Она старается ощутить среду, уделяя внимание каждому шороху, каждому запаху, каждому движению. Трель соловья пересмешника её настораживает, и я вижу в ней не домашнюю лапочку, а серьёзного хищника. Она заметила уличного барбоса, довольно большого и симпатичного на вид. Даша не разделяла моё мнение и начала рычать, оскалив зубы. За сто метров барбос остановился, поджал хвост и сказал себе: «Лапы мои, для чего ещё вы мне нужны!».
Почти все деревья ещё зелёные. За исключением клёнов, которые уже покраснели с южной стороны. В эту идиллию обратно вторгаются тревожные мысли. Я стараюсь их отбросить. Палисадники, дома, передают мир и спокойствие, но, в самом деле, это только затаившиеся страсти, которые взорвутся с первыми лучами солнца и весь район превратится в муравейник.
Но всё это станет явным через пару часов, когда взойдёт солнце. А сейчас, перед тем как спрятаться за горизонтом, полная Луна улыбается мне, только мне...
Пора возвращаться. Уже дома, улыбающаяся во все свои крокодильи зубы, собака прыгает на месте, а кошка Фрося ревнует. Надо ей тоже уделить немного внимания. Фрося садится на руки, мурлычет и что-то рассказывает на кошачьем языке, который я не полностью понимаю. Глажу её лоснящуюся шубу и замечаю, что за пару дней она здорово поправилась. Это жизнь. Вечный круговорот. Началась Осень.